Зимою автостопом мало кто ездит, не распространен такой вид туризма. Ездить предпочитают летом, когда под каждым кустом готов и стол и дом. Спальник с собой берут, палатку, но мне-то было пофиг, я об этом не думал. А, если что, собирался на вокзалах ночевать.
Вообще автостопом на такое расстояние я первый раз поехал. Просто так сложились обстоятельства… После того как меня из «Матрицы» выкинуло.
План у меня был свалить из Тюмени безвозвратно. Сначала доехать в Питер к родственникам, заехать в Москву к «Тукеру», а потом дальше в Финляндию. Потусоваться в Питере с продвинутыми чуваками, если повезет свалить с ними в Европу, в сумасшедший дом на работу волонтером. Ну, кукушку снесло… Смотришь на сумасшедших и как-то останавливаешься.
Еще на работу устроился неудачно, надо ходить на компьютере с 9 утра до 8 вечера, воскресенье - выходной. Ну и меня это конкретно запарило. Работаю, а денег нет. (Ни поесть в столовой, ни даже на работу приехать, а работаешь с 9 до восьми целый день.) Работа эта достала. Я еще две недели отсидел, сам посиди перед телевизором 10 часов в день с одним выходным - потом уволился.
А зато до этого у меня период жизни был, когда все как будто само дается. Летом еще все было прекрасно, счастье, любовь – все само появлялось. Нужны были какие-то деньги – тут же появлялись. Был, короче, самый счастливый человек.
Ну и вот. Однажды, смотрю, возле порога моего дома валяются рубль и десять копеек. Десять копеек - это меня конкретно преследует года два уже сидишь, например, на скамейке возле песочницы, ковыряешь каблуком в песке, и тут же выкапываются десять копеек. Их нельзя подбирать ни в коем случае!
Я Сереге об этом однажды сказал, а он не поверил. Заходим мы с ним в магазин пиво покупать, спичек у нас не было, а там как раз десять копеек как раз валяются. Я говорю Сереге: «Вон десять копеек лежат, мне нельзя подбирать, возьми ты, спички купишь». Там прилавок такой, под откос идет, он бутылку на это стекло ставит, сам за монеткой наклоняется, а бутылка тут же на голову ему падает и на спину разливается. «Коля это ты меня сглазил! - с выпученными глазами,- со мной никогда еще не бывало, чтобы мне на голову бутылка падала!»
Так вот когда возле моего порога эти рубль и десять копеек лежали – так я их даже боялся. Соседи-чурбаны и те не подбирают. И так они лежали неделю, пока мать не приехала и их не подобрала. Я психанул даже, взял копилку с полтинниками, по полу рассыпал: «Нравится тебе подбирать – собирай, а на улице не подбирай ничего!». Это как раз незадолго перед отъездом было. «Смотри,- говорю, - говно намотаешь, если будешь подбирать!»
Вечером Серега звонит: «Пошли, поможешь купить плиту». Пошли, купили, стали обмывать немножко. Зашли в одно кафе, там пиццу хорошую продают, взяли полкруга с ветчиной, полкруга с креветками, а потом Серега бутылку водки купил. Я что-то расслабился, меня малость развезло. Серега говорит: «Пойдем куда-нибудь еще, в «Метро» или в «Осьминог». А я уж там давно не был и что-то забыл, что это заведение уродское.
Ну и все, сотовый спиздили. Я уже пьяный был, помню, что к девчонкам приставал, потом видимо охранники меня вывели, а когда протрезвел уже, смотрю, сотового нет. И разбираться бесполезно, не было у тебя сотового и все. И понеслось после этого. Не в сотовом дело, из матрицы счастья вытащили...
В-общем, собрал я манатки и поехал. Это декабрь был. Я выехал числа двадцать третьего, двадцать пятого собрался заехать в Москву, на собрание автостопщиков.
Сначала вышел не на ту трассу, остановил, а мужики мне объяснили, что эта дорога на Курган а не на Свердловск. Доехал поэтому только до поста ментов, нам, ебланам, карты не нужны.
Оттуда пошел на Московский тракт, простоял до вечера и домой пешком в зареку. Знаешь, настроение – расслабься, отдохни, подумай, - видишь, даже не в ту сторону покатил. Типа, не езди никуда. Думаю, врешь меня не возьмешь!
А на следующий день уже, да пошло все в задницу, рано вставать неохота, решил ехать проверенными электричками. На вокзал пришел, сразу до Свердловска, сел да поехал. Как только отъезжать стали, сразу такой кайф накатил, хрен меня этот город увидит… Кондуктор – девушка, посмотрела на меня и даже билет не спросила.
Утром в восемь я уже был в Перми. По пути встретились парень с девушкой и ребенок у них. Цыгане, чурбаны. Познакомился с ними, когда ехал в электричке, рядом со мной однорукий мужик оказался, мы с одноруким сидели, базарили, а рядом сидела девчонка которая тех цыган знала. Потом она вышла, а мы вчетвером дальше покатили.
Эти цыгане были из Новосибирска и они знали адрес центра социальной помощи в Перми, мы все туда и пошли. Просить консервы.
Нашли, четыре часа стояли, ждали на морозе, чтобы написать заявление: «Я потерял деньги и билеты в Москву…» Ну и, короче, выдали нам по две банки фрикаделек, две пачки заварной лапши, две булочки и справку для контролеров по которой можно доехать до Горького. Девчонка там постиралась и сырые брюки одела. А в тот день как раз мороз ударил, градусов тридцать, так она шла и стонала на всю улицу. Я говорю ей, юмор такой, ты яйца не отморозь, так она обиделась, короче.
А еще когда ехали в Пермь, эта девчонка-цыганка зло очень, с пеной у рта рассказывала, как в Новосибирске ее какая-то бабка обозвала чурбанкой. И она сильно возмущалась, что нам никто не помогает, значит надо все брать самим, надо их наказывать всех. Нас теперь пятеро, мы можем все вместе делать. Я говорю: «Я к богу пришел и какое ты имеешь право наказывать людей». Я чувствую, она обиделась. Она еще давай однорукого подбивать, он, дескать, зазнался, ему давали шанс, надо и его наказать, что-то такое… Однорукий вообще завелся конкретно, да, он черный, темная лошадка, он нас кидануть может.
Ну, я чувствую, что-то не то. Да еще у меня какая-то внимательность появилась, стал обращать внимание на какие-то вещи, слова, которые меня сильно стали настораживать, может, потому, что не спал два дня.
И вот, мы пришли на вокзал, стали есть. Цыганка достала всю свою еду, нате, мол, ешьте, им дали в Новосибирске сайру, горошек зеленый, а я чувствую, что нельзя этого делать, что она это специально, с умыслом. У цыган есть такое, отдать последнее, человек возьмет еду, и его потом обворовать - бог не накажет. Тот мужик накинулся на их консервы, а я свое только съел и все, как меня не угощали.
А мужик этот в Ростов ехал, они тоже в Ростов. Вот они как-то заговаривают, располагают к себе, хотя я чувствую, что она говорит не то.
И тогда, думаю, надо пиво пойти попить.
Пошел аскать к университету. Уже темно, под вечер. Возле университета парень стоит один, я говорю: «Добавь пять рублей на пиво», - «А ты угостишь?», - «Ну еще десятку если нааскаем…» Короче, это оказался единственный автостопщик, который учится тут в университете. Он такой здоровый, весь в шрамах, дерется со всеми что ли? Мастер по экстремальным видам спорта, но пьет очень сильно. Его боятся, а он ходил там деньги попрошайничал. Дмитрий его звали. Он обрадовался, что я тоже автостопом, сейчас, говорит, позвоню своим знакомым автостопщикам, они тебя впишут. Но ни до кого что-то не дозвонился. «Не переживай, - говорит, - сейчас возьмем денег, поедем к моей подруге и напьемся, может она тебя и впишет». Поехали к ней, взяли пятьдесят рублей и пошли взять чего-нибудь. Она в него влюблена, а парень ее не любит.
Потом поехали на вокзал, а меня уже ищет однорукий и, такое ощущение, что все уркаганы привокзальные. Выпили пива, Диму этого, оказалось, знают в привокзальной тусовке. Увидел кого-то: «Все, пора сваливать, этот человек очень нехороший». Вышли на улицу, подходит уркаган, с женщиной: «Дай прикурить», она ему: «Подстриги его, как хотел бы меня». Димка сразу встрепенулся: «Что он сказал? Валим отсюда». Поехали по городу, потом поехали к нему, он, правда, сразу предупредил, если мать дома – то не получится. Маму боится. Так и вышло, пришли к нему, у него мать дома, поесть он мне вынес, а ночевал я в подъезде, на рюкзаке. Хоть под крышей. И вот, подумал я ночь и решил, что поеду в Чебоксары, там у меня родственники, я их давно не видел. Отдохну, а то уже что-то устал.
Пришел к этим на вокзал, электричка в шесть утра, пакет лапши им отдал. Цыганка у меня и спрашивает: «Тебе, наверное, бог помог, раз ты сегодня с нами не едешь?» Посмотрела на меня как-то особенно по-недоброму, и как будто что-то про себя пробормотала.
В общем, дождался вчерашнего Диму-автостопщика, от него позвонил в Тюмень и попросил триста рублей перевести в Чебоксары до востребования.
И замечаю я, что все над этим парнем как бы смеются, ты, говорю, бросай пить, а то как бичи какие-то ходим. Он меня приглашал поесть, пока матери нет, обещал атлас автомобильных дорог дать, а мне что-то противно стало, и я решил этим жестом показать, что ему нужно бросить пить. И даже не взял у него атлас. Оказалось зря.
Опять же, несколько раз услышал неприятные фразы, типа: «Если этот урод завтра не уедет – отпиздим», и решил, что надо ехать дальше.
Это как раз была суббота-воскресенье, оказалось, что на выходные все молодые из Перми куда-нибудь сваливают. Меня уже весь университет знает, что я чувак из Тюмени. А тут еще оказалось, что возле каждого вагона стоят контроллеры и не пускают без билета. Ну, я справку свою показал, меня пропустили и все мои новые знакомые студенты офигели, как это стопщики везде пролазят. У них, в Перми как в деревне, скучно и любая ерунда становится новостью.
Потом ехал в электричке сколько можно было, допоздна, до ночи. Ночью ехать мне понравилось, никого нет и так классно. Я там даже кайфанул, только музыки не хватало. И так вот едешь, смотришь, люди заходят, выходят… Я пошел в тамбур, короче, сигареты стрелять. Спрашиваю закурить у мужика который там стоит, он отвечает: «Блин!», - он туда ссать пошел.
А еще ехали двое глухонемых, мужик и женщина. И я смотрю на глухонемую – красивое лицо. Внутренняя, что ли красота, то есть человек не обиделся что он глухой. Я на нее даже залюбовался как-то, а они же все это чувствуют очень остро. И мужик этот глухонемой он тоже лезет. И что-то так они говорили-говорили и потом эта женщина как-то определила меня, и как будто позволяет себя рассматривать.
Так доехал до Кирова.С пересадкой, не помню, как местность называется, но там я всю ночь просидел. Типа, Засеранск, какое то такое название. Точно не могу вспомнить, но место такое же отстойное.
И вот, я в этом Захеранске потом сидел ночь, там пальма такая в углу, под пальмой бомжи сидели, что-то пили. Не знаю что, но тут один крякать начал, как будто вообще гремучая смесь, прожигает, закашлялся весь, и вдруг раз – блевать начал. Подходит к ним еще один бомж, только отпустили из ментовки. Сразу достает тройной одеколон, прикладывается, потом начинает им по-местному, по-татарски объяснять, вы что, типа, себя так ведете, вы что блюете здесь, громко так на них кричит. Ну, смотришь на них и так понятно, о чем говорят. Подходит мент, те, которые сидели, разбежались, мент поймал того, который за культуру поведения и забрал его опять.
А другие мужики напились там, и одного клинануло конкретно, ему стало казаться что он дома. Там мент по вокзалу ходил и всех будил: «Не спать, не спать!». Кто более-менее прилично одет, тех не дергает, а этих всех алкоголиков выкидывает на улицу. Выгоняет, а они минут через двадцать обратно возвращаются, рассаживаются. Холодно на улице. И вот мент подходит: «Не спать!», тот ему: «А что такое?». Пошел поссать на улицу, а там у него кошелек утащили. И он даже не заметил.
А еще сидел там старый еврей. Рассказывал, Настрадамус пророчил конец света через 12 лет (не помню точно сколько он говорил), а он пересчитал и получилось что через три. Если будет война.
Мне понравилось как он ел, я бы сказал красиво. На коптильне взял целую сумку отходов, обрезков и ребер, в специально сделанных из газеты пакетах была соль и приправы, разложив газету не торопясь ел и спокойно, как сотрапезникам, давал вокзальным собакам и кошкам обрезки чуть похуже. Потом взял пластиковую бутылку, чинно насыпал в нее через воронку из специально приготовленного газетного листочка заварку и сахар. Сходил, по моей просьбе, в проходящий поезд и попросил кипятку. Чинно и очень солидно попил чая, а потом завел приятную беседу после ужина. "Здесь рай на Земле, природа, все есть для счастья, зачем Марс колонизировать. Глупые люди теряют рай..." Я даже кайфанул.
Так я и дождался утра, скоро должна подойти электричка, думаю, отосплюсь в ней, там теплее и спящих кондуктора меньше беспокоят.
И вот, возле меня сел мужик, тоже какой-то татарин из Йошкар-Олы, зек бывший, видно по лицу что лет десять отсидел. Он что-то там кричал, дескать, я не виноват, почему бог такое позволяет? И он сел рядом с моим местом. Я ему: «Что ты мучишься, смотри, какой снег красивый». – Он говорит: «Мне все равно, я умирать буду, я СПИДом болею, у меня там все течет. Мне ехать надо, а денег нет». – «У меня тоже нет денег, я по справке на электричке еду». Он показывает на каких-то мужиков и говорит, что вон там уркаганы сидят и пообещали его прирезать. Ну, я по доброте душевной ему и говорю, сейчас, мол, электричка моя, поехали вместе.
Тут бабка, которая рядом сидела и молчала, вдруг голос подала, точно, езжайте вместе. Он удивился, на нее посмотрел: «Тогда я поеду».
Пошли мы на электричку, я по своей бумажке прошел, а он по справке об освобождении.
Сидим в электричке, тут садятся два мужика рядом, один держит руку в кармане, другой ему: «Да не торопись, не торопись, сейчас народ разойдется…» Думаю, ничего себе, уже пасут. Семь утра, зимой темно еще. Бабулька рядом какая-то подозрительная. Ну, думаю, ни фига себе, я чисто помогаю, а если что прирежут обоих, а если прирежут – мне это не понравится, конечно.
Мимо бабушки прошли, которые молоком торгуют, одна остановилась и на меня так смотрит, мне как будто говорит: «Что ты за него заступаешься-то? Он же виноват, он убил кого-то, теперь за это страдает, теперь его должны убить». Потом слышу, сзади говорят: «Удавкой его придавить можно» - Другой: «А ты струной не пробовал? Струной хорошо». Я смотрю на зека, он поворачивается ко мне и взглядом как будто отвечает: «Ну, я же говорил». Ну все, думаю, приехал.
В общем, надоели мне эти взгляды говорящие, и я спать лег.
Зек меня будит: «Вставай, пошли. Сказали, выходить надо». Я говорю: «Кто сказал?» - «Да вон, камарад там». Там мужик сидит и мне тоже кажется, что он сурово на меня так смотрит. Говорю: «Я еду в Киров и мне все пофиг». – Он: «Ну, я тогда тоже с тобой». Он: «На восемьсот десятом километре сказали выходить». И диктор, который остановки объявляет: «Восемьсот десятый километр, второе предупреждение…» Стали подъезжать.
А это последний вагон был, в последний вагон согнали всех безбилетников, всю эту шелупонь…И там один мужик, видно, что зэк закоренелый, уже банду сколачивает из этих…
Тут один мужик заходит – в руках у него ножки от стола, длинные, черные, четырехгранные. Я думаю, сейчас они возьмут эти дубинки и нас… Он, значит, встает, к этому с ножками подходит и кулак ему показывает и в глазах у него: «Ты что нас предаешь, урод?!» И тот встал и ушел в другой вагон.
И вот приехали мы в Киров часа в четыре. Зек говорит: «Ты же меня не бросишь? Положи меня в больницу». Делать нечего. Сходил на автовокзал, билет до Чебоксар 300 руб., денег нет. Электрички до Чебоксар вообще не ходят. В общем, я решил на трассу выходить.
Потом пошли мы с этим инфицированным в медпункт вокзальный. Я говорю: «Вот, СПИДом человек болеет. Положить-то можно?» - «А деньги есть?» - «Нет», - «Ну, нет, значит невозможно». – «Так у вас же есть, наверное, центр реабилитации ВИЧ-инфицированных», - она не знает. Я ей посоветовал позвонить по справочному, она стала звонить, а справочное не отвечает, занято или еще что-то. Она говорит сейчас суббота–воскресенье, никто никого класть не будет.
Я зеку этому и говорю: «Вот, все что мог я для тебя сделал, пойдем, помогу тебе в очередь встать, бесплатный билет возьмешь по своим документам». Он как-то быстро успокоился, ладно, говорит, я тебя отпускаю, сам в Казань поеду. «А для чего?» - спрашиваю. Он на меня посмотрел как-то: «Страдать!»
Вот единственный человек, который глазами говорит. Как будто предложения читаешь. Я подумал, пятнадцать лет, там же они не всегда могут свободно разговаривать. И он все что угодно может глазами говорить. Вот там, наверное, и научился.
Ну и все, я пошел на трассу вышел, а он на вокзале остался. У прохожего спрашиваю: «Где у вас Московский тракт?» - «Вон туда иди, на автобус сядешь…» – «А если пешком?» - «Ничего себе!» - «И такое, мужик, бывает». В конце концов объяснил. Я туда шел часа два, по трассе еще километров десять прошел вперед, потому что там никто не останавливается. И «Урал» лихо так, как джип, передо мной тормозит.
«Куда едешь», спрашивает, - я: « В Чебоксары». И сразу русский юмор такой…
Первый раз я с русским юмором в автошколе столкнулся, женщина едет за рулем, а впереди поворот. Инструктор говорит: «Поворачивай». На обочине дерево стоит, а она все равно поворачивает. Две машины разбили в автошколе из-за этого юмора.
Другой вариант русского юмора мне один мужик в рок-центре рассказал, такой, лет под сорок, с музыкантами они остались побухать. Он моряк, они плавали на самоходной барже и все пьяные. Набухались, а потом начался шторм. Рулевой, который за штурвал держится вообще пьяный, так что поднять невозможно. А его еще смогли разбудить: «Иди, вставай за штурвал, спасай нас!». Он как рулевой ничего не знает, бухой в купель, башка трешит, только ползет. За ноги притащили к штурвалу: «Спасай!» Дали ему этой заварной лапши, больше ничего не нашли, он, говорит, бульон выпил, и ничего, спас баржу.
И еще случай, парень ходил триппер лечить, врач ему укол поставил, аппарат прицепил и говорит: «Сейчас все будет нормально, лежи спокойно, пока яйца не потемнеют».
А этот водитель прикололся по другому: «Вот эта дорога на Чебоксары ближе, а вторая на Казань идет». Я говорю: «Ну, мне-то на Чебоксары надо». - «Смотри, а то я до Йошкар-Олы поеду. Хотелось с тобой, конечно, поговорить. Но раз ты в Чебоксары…», - «Тогда у поста ГАИ меня высади». Высадил.
А потом оказалось, что через Йошкар-Олу самая удобная дорога, а он мне не стал ничего объяснять, видит, человек – дурачок, одет вроде хорошо, а автостопом едет, что-то тут не то.
И вот, я опять по трассе – и ни одной машины с чебоксарскими номерами не вижу. Простоял где-то час. Мужик один меня посадил, мы с ним разговорились. Я ему книгу показывал, вот, говорю, Аткинсон пишет, что можно взглядом заставлять человека поворачивать налево, направо. И он меня провез практически полдороги.
Вылез я, иду дальше, и тут у меня драйв пошел. Тормозишь их вот так, ладонью, и при этом внушаешь водителю мысленно, что я крутой чувак, со мной будет классно.
Знаешь, есть такой прикол, берут драйвовых человеков. Вот если человек идет сгорбившись, сутулый, его точно никто не подберет. Идешь и руками так резко машешь и водилам сразу наглядно видно что ты чувак драйвовый. А еще такой способ, вот так руку ладонью вперед ставишь и направляешь водителю прямо в голову: «Чувак, если возьмешь меня, то доедем очень хорошо!»
Времени было уже часов пять, под вечер. Остановился мужик на КАМАЗе с прицепом, мы с ним хорошо так поговорили, он говорит, если все будет удачно, то до Советска доедешь.
Остановился он в лесу, меня высадил и я пешком пошел. Одного затормозил – он пьяный был, потом видит, что я не девчонка: «Не, не», - и уехал. Но посоветовал, там, говорит, спустишься километров пять, будет кафе и можешь затормозить. Пока спустился - темнеть уже начало.
И вот тут вообще драйв пошел, такое слияние с природой, когда не боишься уже ничего. Только ты и вселенная…
Я зашел в эту кафешку, кипятка попросил, обреченно так, и пошел дальше по трассе. А после кафе идет километров пять подъем, это значит шоферу надо разогнаться и туда еще вверх пилить. И никто точно не затормозит. Я пешком пока поднялся - вообще стемнело, как раз гололед был и где-то с километр очередь. За одним грузовиком все едут.
Тут смотрю, меня обогнала машина и водитель резко затормозил, так, что его занесло, не заметил очереди. Я иду, поднимаюсь, сзади едет машина, я на середину дороги вышел, торможу. Они остановились: «Что такое?», я говорю: «Там очередь, если разгонитесь, можете врезаться, сейчас вот занесло одного». Он говорит: «Спасибо. Садись. Куда тебе?» - «В Чебоксары». Машина ГАЗ-66, там лесорубы сидят.
Да я сейчас из Кирова еду, удивил их, короче. - Ну, ты крутой! - Да я вообще из Тюмени. – Ну, ты вообще крутой! – Да мне пофиг, я чуть не отравился. И они до поворота доехали, обогнали всю колонну, потому что ГАЗ-66 идет очень хорошо.
И вот я вышел опять на трассу, на этот раз самосвал остановился, говорит: «Ты как обогнал меня?» - «На ГАЗ-66». И с ним мы в сторону Советска часа два ехали, ночь уже, а автовокзал до десяти работает – уже закрывался.
И я постоял-постоял, стал выходить и охранник такой вышел тоже, посмотреть куда я пойду. Спрашиваю у него: «Эта трасса на Чебоксары идет?» - Он, такой сперва: «Да я не знаю», - а потом понял, что фигню городит: «Да, да, туда точно».
В глубинке местные автостопщиков не особо любят. Они там самогон пьют, три тысячи в месяц на своих тракторах зарабатывают, и у них не укладывается, как так бесплатно ездить, что за молодежь. Ты давай ассенизатором работай. Такая крестьянская психология. И этот охранник тоже такой был. Он мне и говорить-то не хотел, куда эта дорога идет.
И я по трассе этой пошел пешком до какой-то деревни, дошел до сторожки, постучался, зашел к сторожу. Он меня чаем напоил. Решил заночевать где-нибудь. Смотрю – стог сена. Подошел, собаки лают, стог весь спрессовался, туда не залезть. Возвращаюсь к сторожу обратно – он меня уже боится. Иди отсюда, я сейчас стрелять буду. Ну, ночь уже, часов двенадцать, прикинь.
И я пошел пешком.
Потом думаю, нет, на трассе холодно и там негде спать, а спать уже дико хочется, потому что в электричках ни высыпаешься ни фига, а в снегу точно что-нибудь отморозишь. Решил походить по этому поселку, хоть дома рядом. Прошелся немного, тут малышня такая: «Эй, иди сюда, ты что здесь бегаешь? Тебе чего здесь надо?» Я как-то разрулил: «А что такое, что случилось?» Как-то что-то ладно. Ну, думаю, еще часа два и точно приключений себе найду.
Там остановка автобусная была кирпичная, я туда залез посидеть. И ни фига не сидится. А когда к остановке шел там неподалеку КАМАЗист один заехал, у него что-то сломалось. Он ремонтирует и боится, потому что там всякие бандиты живут. Я его спрашиваю: «Эта трасса на Чебоксары?» - он уклончиво так: «Да, есть такое дело», - видно, что боится. И я сижу в этой остановке и чувствую что чувак обсирается, думает, что я его пасу. И какое-то ощущение, что к смерти идет вообще… Все, что сейчас происходит ведет к смерти. Где-то час в этой остановке просидел, промучился, ни сигарет, ничего, думаю: «Да пошло все в жопу!», и вперед по трассе.
Потом вспомнил, что у меня мечта в детстве была куда-то идти все время, идти, идти и идти. Думаю, вот тебе, пожалуйста, мечты сбываются. А я не ходил, потому что в городе ходи не ходи, все равно домой вернешься, не было реальной цели.
И вот иду по трассе, а ноги сырые, хоть и носки переодел…
А еще у меня была другая мечта, я хотел отравиться в лесу. Автостопом отъехать подальше, взять с собой бутылку водки, ехать, беззаботно болтать с водилой, выбирать место, где покрасивей, и водку попивать. Выпить водку, найти место, выйти, таблеток наглотаться и в лес уползти, пока не кокнет. Такая была мечта. И никак у меня это не получалось. Я у Сереги двести рублей на таблетки займу, а мы их тут же пропьем. И, понимаешь, никто это всерьез не воспринимает. Серега говорит: «Что, снежком припорошило?» - «Да, снежком припорошило». Я ему подробно не объяснял, как я хотел…
И я все время забывал, как эти таблетки называются, а записывать не стал из принципа. И взял с собой другие, пузырек таблеток, американские, два года как просроченные. Думал, мне этого хватит, наверное.
С этими таблетками иду по трассе. Часа четыре шел, думал и так меня это все задело... Летом еще все было прекрасно, счастье, любовь, нужны были какие-то деньги - все само собой появлялось. Был, короче, самый счастливй человек. И оказывается, что из-за какой-то чужой глупости такой глупости можно из "Матрицы" вылететь, настолько все хрупкое там… на мать обиделся.
И мне как будто говорят, вон, лес, темно садись на пенек – ешь таблетки. Я говорю: «А у меня воды нету». – Снежком закуси. Я представил тогда, если эти таблетки снегом заедать, со слезами и с соплями - нет, не хочу. И так пешком шел, шел, шел и даже, кажется, с трассы сбился. Иду, меня уже из стороны в сторону качает… Но, правда, «Дойчлянд зольдатен унзе официрен», дух поднимает, что рюкзак, руки свободные, идешь прямо, руками машешь – классно.
Тут меня стало уже клинить, я подумал, что когда едут водители ночью по трассе дорогу видно плохо и они ориентируются по идущему человеку - это край дороги. А это не край, он вообще в сугробе где-то, просто боится близко подходить, ну и водитель, особенно спросонок, он же засыпает там, за рулем, может в кювет залететь. И когда навстречу едут, я стал в кювет прыгать, там меня не видно. Как партизан с гранатой, у моста. Ну, чтобы за собой не утащить, умру, но с собой никого не заберу. А дорога то высокая, кювет глубокий, обратно вылазить, трудно. Потом мне это надоело, сил нет уже выкарабкиваться, очень высокая насыпь, и я решил просто переходить на другую сторону. Те, которые едут навстречу, они уже по мне не ориентируются, а кто сзади едет – я сразу перехожу на противоположную сторону и иду, тот, кто взади едет по мне уже не ориентируется.
А потом едут две машины, спереди и сзади и как раз возле меня пересекаются. «Я не хочу прыгать в обочину», - «Прыгай», - «Не хочу!» - «Прыгай!». И со слезами опять в кювет. Они проехали, я опять выползаю, и так вот шел.
И вот показалась какая-то деревня, названия даже не помню, Выхухуевск какой-то. Помню, только сильно удивился названию. Иду, слышу неподалеку то ли праздник, то ли пьянка просто, девчонки, парни кричат, радостно так, гуляют. Слышу, весело у них, а я уже дошел до ручки, думаю, подойду, хоть сигарет попрошу, авось и на ночлег куда-нибудь устроюсь. Драйвовым прикинусь.
И вот, в деревню эту идет поворот с трассы, а избушка, где гуляют, стояла крайняя. И на ней прожектор, как на стройках раньше были. И вот, заметили меня, навели прожектор этот: «О, смотрите, чувак идет!», - ну ладно, думаю, смотрите. А они пьяные, орут громко, слышу: «Вован, ты правильно придумал, сейчас мы его встретим!»
Тут я, короче, чувствую что-то не то, развернулся и пошел обратно, на трассу. А они, видать, стояли возле дома меня поджидали. И потом опять на меня луч прожектора: «А он уходит, смотрите, уходит!» Я думаю, ну и фиг на вас и спокойно так по трассе иду. И слышу, дрынн-дрынн, мотоцикл заводят. У меня сразу внутри похолодело, все, думаю, пришел. В обочину спрыгнул потом заполз за дерево, которое там росло, от него в камыши переполз. И затаился. А мотоциклист этот, чтобы я не убежал, решил объехать деревню и навстречу мне выехать. Так и доехал обратно до той избы, а меня так и не встретил, остановился возле дерева за которым я сижу.
Я уже начинаю думать: может, пойти сразу сдаться – меньше пиздюлей получишь. До инвалидности, наверное, не дойдет. И побежал. А ветер с моей стороны пошел, и он по звуку решил, что я где-то с другой стороны. И поехал туда. Ну, ладно, подождем – думаю, опять закопался в эти камыши.
В общем, который на мотоцикле там ездил-ездил и эти фонарем туда-сюда водят, от леса до деревни освещают всю трассу. А я старался на них не реагировать. Я просто лежал, думал ну все, сейчас поймают, тут же бить начнут… У меня еще рюкзак такой СС-овский «экстрим» от фирмы «Sela». Внутри, правда, он в первую же неделю рваться начал, а снаружи очень даже ничего. Полезут, думаю, а у меня там банка таблеток, за террориста или за наркомана ведь примут. Я ее тут же вытащил и закопал. Лежу, лежу, а этот чувак туда-сюда ездит, в одну сторону по трассе, потом в другую. Я думаю: «Один он или двое?», - так в ту сторону и не смотрю. Он потом по дворам поехал, дворов пять, наверное, разбудил, голоса слышны, что-то кричат. Я чувствую, сейчас до инвалидности дойдет, потому что чувак уже разозлился, пьяный, на морозе. И вот я лежал-лежал и чувствую, что уже как будто засыпать начал, спать очень сильно хочется. Но и страх я чувствовал, вообще очень сильный, что сейчас что-нибудь точно случится.
Я представлял этого мотоциклиста и мысленно ему внушал: «Чувак, я твой ангел-хранитель и ты правильно поступаешь, что ищешь его в том месте» и отправлял его мысленно в противоположный конец деревни, и он действительно время от времени туда приезжал, там искал. «Да, чувак, тебя интуиция не подводит, ты действительно крутой», - внушал я ему. «Тот, которого ты ищешь, находится вон там». У меня чувства вообще обострены были. Не знаю, может, получилось.
Так я лежал, лежал вроде задремывать начал, и у меня появилось такое ощущение, будто во мне два человека, один такой мягкий, а другой жесткий. Это в прошлом году еще все заметили, когда трезвый – добрый, мягкий, а когда напьюсь – там вообще такой драйв идет. И вот этот мягкий человек говорит: «Ну, Коленька, я вытаскивал тебя в городе, мягкость в городе помогает, а сейчас нужна жесткость». Другой: «Держись Колян, сейчас поползем», - у меня шизофрения уже покатила. «Ну что, поползли? Фонарем уже не вертят», - «Да я устал, еще полежать хочу», - «Поползли, все, ничего не знаю!»
В общем, дождался, когда этот прожектор вообще перестал крутиться. Ну я так и понял, что они с обиды приедут и напьются опять. И точно, минут через пятнадцать, после того как он приехал, фонарь перестал ходить туда-сюда.
Дождался я и в лес пополз, а там метров пятьсот по целине, если бы навели прожектор, то сразу бы увидели. И машины когда проезжали, они это поле освещали фарами, я просто падал тогда. Потом к той избушке менты подъезжали, они что-то с ментами выясняли, тут я совсем обсираться стал, думаю, сейчас приедут с собаками...
И стал я в этот лес заходить, а там такой подъем и горы снега. Я туда забрался и стали мне голоса чудиться, крики, как будто за мной погоня. Остановился, чтобы прислушаться – и тут такая вдруг тишина… Сучок оторвался где-то далеко и слышно как он падает, об ветки стукается, все слышно. Страх, тишина, лес, ночь, зима, мороз и ты один неизвестно где. Если бы ел что-то в дороге, то обосрался бы точно. И за тобой еще кто-то гонится. Падаешь в снег, и исчезаешь как тать в ночи, словно тебя никогда и не было...
Сейчас, думаю, если поймают – точно пристрелят. Мысли какие-то черные пошли: что за говно, я же просто шел, блядь, а им никому ничего плохого не желал. Еще лес ебучий со своими разговорами крышу срывает. Лес, как только я в него вошел, стал со мною говорить и в темноте, когда я, как это говориться, шкерился и мне в глаза сучками постоянно тыкать. Что такое вообще? Потом остановился, успокоился, вроде. Все! Все! Все! Я понял тебя. Прости, лес. Прости. Перестал думать о плохом и сучки как будто перестали в глаза лезть.
Слышу, никого нет. Вроде перестал торопиться. А в поле выйти, чтобы до трассы дойти я боялся еще. Поэтому шел лесом, как мне казалось вдоль дороги. Там поле полностью и, как панорама, километров на пять-шесть видно. А лес в сторону уходил от дороги.
И вдруг слышу – журчит. Так мягко, спокойно. Бля, в лесу речка? Вот тут и заиграла музыка Анжело Бадаламенти … Твин Пикс уже был, Огонь, иди за мной. Смотрю – действительно течет. Зима, речка течет, хочешь – утопись. В одном месте течет, журчит, а ниже замерзла. Крышу вообще сорвало и унесло. Сейчас думаю, если бы стал пить, то потом бы просто в воду нырнул. И я эту речку обошел, где замерзла и по полю пошел, потому что там километра два уже от дороги было. И пошел по полю, а кукушку унесло, когда я этот ручей увидел.
И так я по этому полю шел, шел, шел и вдруг меня осенило. Вспомнил, что мягкий Коленька спать просил. Все, думаю, замерз как папанинец. Сугроб то большой, почему я не проваливаюсь, а по этому сугробу «аки посуху» иду? Значит, подумал я, я умер, а это мой дух ходит.
Почему, думаю, темно то так? По моим подсчетам часов девять утра, должно быть уже светло, а тут такая темнота. И я решил, что когда хотелось спать, то слабый из нас замерз, а сильный – дух, выжил.
Так, думаю, значит надо пойти тело закопать, а то дух здесь ходит, а тело там лежит, нехорошо.
И дальше иду уже, там такие стебли торчат, от подсолнухов, как на Марсе. И машина какая-то стояла на повороте, они меня осветили. То ли ждали, то ли просто увидели на горизонте кто-то идет. Ненадолго дальний свет включили, и выключили фары. Я думаю, ну и что, поймаете, не поймаете? Смотрю – дальше лес и мысль такая: «Это мой лес». И все.
Пошел к нему, а по пути четыре березы росли, как квадрат. Я к каждому дереву подошел, поцеловал его, все, я теперь здесь… В лес захожу, там следы, а рядом детские. Надо его найти, только бы с ума при виде ЕГО не сойти. Лицо ребенка-то я еще переживу, а если он еще и заговорит… Все равно это нужно. Пошел их искать. Шел и обсирался. Эти следы как-то кольцом замыкались. Где-то час я наворачивал круги. Потом увидел следы от лыж… Кто, думаю, в моем лесу ходит? И пошел по этим следам. И заблудился. Ходил там наверное еще часа два.
И ощущение такое будто я мертвый. Ни боли, ни холода не ощущаешь, идешь и даже в снег не проваливаешься. Ходил, ходил потом вышел на опушку, по фонарю сориентировался как дорога идет, и все, решил идти на трассу, проверить живой я все-таки или мертвый. Это надо определиться, потому что если мертвый – пойду сейчас тело спрячу, чтобы не надругались уроды и возвращаюсь в Тюмень.
И пошел проверять. Иду по полю где то с километр и не проваливаюсь, пару раз, правда, по самые помидоры в снег ушел, значит на самом деле сугробы глубокие. Стал выходить, а там обочина, она вся залита водой и тонкая корка льда. Вокруг фантастические загнутые деревья, никого нет, и ничто о человеке не показывает, ни следов нет, и на поле тоже. Еще луна светит, свет от нее голубой, так освещает лед и снег, что все нереальным кажется. «Твин Пикс». Натурально, как сталкер пробирался. А еще часов-то у меня нет, я думаю утро уже, или даже к обеду, а вокруг темно. Значит, на том свете темно? Ну, это реально, что там темно. Хотя в раю должно быть светло, значит здесь не рай, но и не ад, потому что плохого особенно тоже ничего нет.
Вышел на трассу пошел по ней, опять «Дойчланд зольдатен унзе официрен» в голове заиграл. Я еще одет был в спортивный пуховик, сверху ветровка черного цвета, получается как «бомбер», широкие джинсы цвета «я воевал в Ираке», спортивная шапка и «европейский» рюкзак. Смотрю вдали огни, машина едет. Ну, сейчас узнаю, живой я или неживой. Торможу ее, он, такой, мимо проехал, потом открыл окно: «Не понял! Чувак в лесу, ночью!», ночь, лес, что здесь за модный чувак такой на обочине тормозит. Машина, причем, BMW «пятерка», выпуска, наверное, конца 80-х. Задом подъезжают: «Садись, ты куда?» – «В город». – «В какой город? Говори быстрей!», – А меня когда торопят, сразу из головы вылетает, - «Быстрее говори куда! В Пижанку? Или в Иранск?» Я: «В Пижамку», - «К кому?», - отъебитесь, думаю, страшные люди - «К подруге», - «Как фамилия? Говори быстрей!» - «Мы тебя сейчас отвезем в клуб», - Я: «В какой клуб?», - «В Иранск», - «Что есть такой клуб?» Они, по ходу, обкуренные все были, только этого, напротив, на юмор больше тянуло. Попросил сигарету, дали. А на переднем сиденье там толстый такой сидит: «Ну чё, к кому едешь то?» - «Да чё пиздишь, чё врешь то?! Ты офигел что ли? Откуда едешь?» Я говорю: «Из Кирова». А этот, который самый обкуренный говорит: «Я тебе не верю, что ты за сутки досюда доехал из Кирова. Ты чё пиздишь-то? Ты что нам тут катаешь?» И этот на переднем сидении ко мне поворачивается, на коленки там встал и фонариком в лицо светит: «Да мы тебя сейчас прирежем! Ты чё тут пиздишь?» А тот, который рядом сидит, дверь открывает: «Давай, выбрасывайся из машины!» Я свой рюкзачок беру одной рукой, дескать, ладно, без проблем. Водитель: «Да он же сейчас разобьется!» - «Да хрен с ним, пусть выбрасывается». Я свой рюкзак выбросил, а этот притормозил в это время. «Ты только обивку на двери не замарай» Тут я такой: «Первый, пошел!», сам выкинулся, покувыркался немножко, и они метрах в десяти затормозили. Я поднялся, рюкзак достал, и у меня даже сигарета в руке не сломалась, я ее машинально в зубы сунул и дальше пошел. Они остановились, двери открыли и на меня уставились: «Что, прикурить не надо?» Поржали и уехали.
И это меня конкретно убедило, что я мертвый. Прокатился, покувыркался – ничего не болит, даже сигарета не сломалась. Еще думаю: «Надо же так город назвать – Пижамка. Да, юмор определенный есть на том свете».
И я определял город так, вот трасса, а впереди как бы зарево. Я стою, прикидываю: здесь единственный город, его называют Пижамка, надо съездить посмотреть, определиться.
И вдруг у меня появилось ощущение дежавю, как будто я здесь уже был. Иду, меня автовоз обгоняет, торможу его, он с большими шарами прокатил. Шагаю, значит, дальше, удивляюсь, что-то не сходится: запах сигареты чувствую, себя ощущаю, а мертвый. Что-то не то, земля, воздух – все реально.
Смотрю, автобус едет, я его останавливаю, он резко затормозил, так, что даже занесло, а я думаю, ну это на том свете реально, что по ночам автобусы ходят. Захожу, говорю: «До города подбросите?», - а какой город не стал говорить. И поехали. Он еще как-то неодобрительно на меня посмотрел, типа, достали эти автостопщики. А в автобусе только парень с девушкой сидели какие-то бледные.
И вот, стали мы заезжать в город, а там домов не видно, потому что они густо обсажены деревьями. Ну, я так и понял, что люди живут в деревьях. Потом смотрю, дорожный знак стоит - «Пижанка».
Приехали к автовокзалу, и вижу, что опять я в ту же точку попал, откуда выезжал до Советска, автовокзал, откуда я уже драйва дал. И вот опять на то же место приехал, тут у меня кукушку, которая только вроде приготовилась на место вставать, снесло по новой.
Я вышел, темно так же, но народу побольше, парни стоят, девушки, люди разные. Я думаю, ну это тоже мертвые, наверное, ждут своей очереди.
Смотрю, те же самые парни на BMW подъезжают и прямо тут в летнем кафе начинают разборку устраивать, морду бить кому-то. Один вскочил на стул и давай кричать как Годзилла. Типа, пижанские крутые местные бандиты оказались. Причем, «бобик» милицейский рядом стоит и внимания на происходящее совсем не обращает.
Тут у меня подозрение и появилось, подхожу к какому-то парню: «Что, есть такой город Пижанка?», - он отвечает: «Есть».
И тогда только меня вдруг мягко так вернуло к нормальному состоянию, к реальности.
До утра я на автовокзале возле батареи просидел, туда поставил сапоги, стельки, носки, сам в тапочках.
И возле автовокзала таксисты стоят, которые за двести рублей довезут до Чебоксар, автобусов туда нет. «Давай поехали». - «Да можешь не волноваться, денег нет». – «Ты что, самодельный что ли?» - «Автостопом». Потом говорит кому-то: «Подвези самодельного», - «Да на хер он мне нужен?»
Где-то в одиннадцать светло стало. Подъезжают на машине четыре урода: «Где твой автостопщик?» - «Да уехал», - «Как уехал, куда уехал?» - «Ждал-ждал тебя, да уехал», - «Да вот же он сидит в шапке», - «Это другой сидит».
Что-то не очень мне это понравилось, думаю, пора сваливать. Дождался, пока вещи подсохнут, вышел на трассу, пошел.
Никто не останавливается, в выходные вообще хуже останавливаются. Смотрю, фура едет, встаю в стойку и так же внушаю: «Все будет классно!». Он затормозил, импортная машина «DAW» или «IVECO». Мне у него сразу лицо понравилось, доброжелательное какое-то. Я говорю: «Мне до Чебоксар», он достал свой атлас: «Слушай, - говорит, никак не получается. Мне до Нижнего Новгорода, могу до Йошкар-Олы добросить». – «Да, мне пофиг», - отвечаю.
И вот, мы с ним ехали поговорили так классно. «Куда едешь?», - «В Москву», - «Зачем?», - «Поумнеть. Пора умнеть, надоело уже!» Так и разговорились. Он мне сигарет дал, кури. У него еще машина крутая, сигарету закуриваешь, кнопку нажимаешь – стекло опускается. Потом предложил перекусить, у него еда своя была: огурцы маринованные, украинские, рыба жареная, он достал газовую горелку, поджарили все, чай закипятили. Поели так классно. Поговорили с ним еще хорошо: о девчонках, о любви, он мне интересные вещи рассказывал, какие парадоксы бывают в любви. Я ему потом темные очки свои подарил, сам всего пару раз одевал.
Так мы ехали-ехали и стали подъезжать к Нижнему Новгороду. Я засыпать уже стал, рассказал ему как по лесу бегал всю ночь, как кукушку снесло, думал – мертвый. И у нас какая-то душевная аура образовалась. Он говорит: «Я счастье своими руками сделал», я говорю: «А я не напрягаюсь. Делал все, что хочется и просто из-за любви, из-за доброты такое стало происходить, что нужны деньги – пожалуйста, в общем, все было божественное, а потом выкинули из матрицы по глупости".
Доехали до Нижнего Новгорода, стал я выходить возле ж/д вокзала, и он целую пачку сигарет мне дал.
Пошел на вокзал. А бабулька в Захеранске мне объясняла как до Чебоксар доехать. Там Шехунь есть, от Шехуни пятнадцать рублей билет до Чебоксар. Только она забыла сказать, что это в восьмидесятых годах было. Я смотрю, через час электричка в Шехунь, а у меня ноги стали болеть, судороги какие-то – всю ночь по сугробам бегал. А в кабине снять ботинки я постеснялся, сейчас, думаю, как завоняет носками, неприятно.
Пришел на вокзал и забыл, что в Нижнем Новгороде время московское. Думал через два часа пятнадцать минут будет поезд, а он через пятнадцать минут. И опоздал на электричку.
Пошел гулять по Нижнему Новгороду – город волчий. Абсолютно негде даже присесть отдохнуть, ни одной скамейки ни вокруг вокзала, ни у супермаркета, даже на остановках их нет, демонтировали. И ритм жизни у них такой, аж, подталкивают, чего ты так тихо идешь то? Хотя уже вечер, рабочий день закончился.
И тут я вижу знакомые лица, всю эту шлоеботину, которая в Замухранске хотела зека ВИЧ-инфицированного прирезать, обворовали там мужика и на эти деньги приехали. Они тоже меня узнали, хотя не скажу, что особо обрадовались.
Денег нет, а чтобы пройти в зал ожидания нужно пятнадцать рублей. И я думаю, все что тебе нужно, все равно разруливается. Пошел к начальнице вокзала, говорю, ноги болят, нужно позвонить, дайте записку, чтобы пройти в зал ожидания, и она мне написала записку. Менты меня пропустили, я там переночевал и утром уехал в Шехунь.
Приехал в Шехунь, электрички до Чебоксар не ходят, автобусы не ходят, частники просят триста рублей. И я в этой Шехуни решил выйти на трассу, до вечера простоял, никого не остановил. Темнеть начало - пошел на вокзал обратно.Там меня сняли скрытой камерой на местное телевидение. Мальчик стоит посреди улицы с веревкой во рту и говорит: «Дяденька, помогите вырвать зуб». Передал привет Тюмени.
Вечером подошла какая-то электричка, встретил чувака, растамана из Сочи, тоже приехал стопом, мы с ним посидели-поговорили, он дал мне несколько адресов в Питере. Фамилия у него интересная - Смертин. Настреляли десятку, бутылку пива выпили. Встретился там парень, из армии ехал, видно из Чечни, у него деньги были, и он давай, местных, не знаю кого, водкой поить. Менты пришли и всех разогнали. Он с нами сел, мы водки немножко выпили, голова как-то закружилась. А он говорит: «Парни, что ж мне делать, как дальше то жить? Я же убивал людей! Вы это представляете?» И ни я ничего ему ответить не смог, ни этот растаман.
Менты нас пару раз проверяли, документы и что везешь.
И на второй день я пошел на трассу. Парень с девушкой меня подбросили до придорожного кафе, и там я встречаю фуру, которая меня обогнала. Говорю: «Подбросите?», - «Видишь, колесо проколол», - «Давайте, помогу», - «А что, можешь?»
И, в общем, мы с ним до вечера два колеса перебортовали, и как-то само собой, что он меня посадил.
Я давай его разводить, хочу в Чебоксары, а денег нет. Он остановился, спросил у ментов, как до Чебоксар доехать.
Они объяснили, до Йошкар-Олы пятьдесят, от Йошкар-Олы пятьдесят и он дал мне сто двадцать рублей, двадцатка – в кафе посидишь придорожном. Там, правда, братва зависает, но если умереть не хочешь – не умрешь.
Ну и я семьдесят рублей сразу потратил, водки сто грамм купил, сигареты. Поел и сижу засыпаю, ночь уже. Ну и будит меня эта женщина, которая в кафе работает: «Молодой человек, хотите поесть?». И потом, когда собрался уже уезжать, она показала парня, который до Йошкар-Олы меня может подбросить.
А этот парень такой, удмурт, наверное, бородатый, солидный такой, на УАЗике с будкой, сотовый телефон тут у него лежит. Деревенский корень такой, основательный. Проехали, потом он говорит: «Пойду в будку посплю, ты через полчаса меня разбуди». Тут же сотовый оставил, то ли чувствует, что человек у него красть не будет. Так и доехали до Йошкар-Олы.
До автовокзала дошел пешком. Мне по дороге понравилась одна отлитая скульптура: Человек как будто парящий в космосе, в нем такая свобода, уверенность и рядом звезда такая. Мне так это понравилось, даже сфотографировать захотелось.
На автовокзале сразу сел на маршрутку и в Чебоксары приехал. И заснул по дороге. А он с меня пятьдесят рублей не брал. Я сперва, вышел, думаю, классно, пятьдесят рублей сэкономил, а потом думаю, нет, нехорошо, еле сюда приехал. Вернулся и отдал деньги.
И все, к родственникам поехал Новый год встречать. Доехал до главпочтамта, получил там даже не триста, а пятьсот рублей мне брат прислал. С этими деньгами сразу в магазин, пиво там по шесть рублей. Выпил, поел и к родственникам. Как раз Новый год, тридцать первого я приехал, часов в десять. Мы встречали у сестры отца Новый год, и я сразу в ванну залез, и там меня ждали уже. Дочь у них, Катя, к ней подруги пришли, классные все такие, такие красавицы все. Потом я уже к Тукеру поехал, там куда круче было. Он сделал так, чтобы я совсем бросил пить. Но там уже другая история.
И вот, эти мои приключения привели меня к мысли, я как бы на собственной шкуре почувствовал прописную истину, что когда человек умирает, он с собой ничего не берет. Когда я чуть не умер в 2000 году, то только сейчас, через четыре года до меня дошло, что берешь с собой только то, что у тебя в голове. Все твои мысли, без всяких цензур, они вместе с тобой уходят. Мне казалось, что они сами по себе, происходят без моего участия, а оказывается, надо здесь, на земле научиться тому, что тебе будет там нужно…
